Глава 2
Николай Фламель, общественный писарь.
Алхимики действовали во Франции во все времена, но никто,
даже современный адепт Фулканелли, не имел такой репутации, как Николай Фламель.
Приход Сен-Жак-ля-Бушери, расположенный в густонаселенной части Парижа,
сохранил, по крайней мере, до начала XIX века, живую память об этом человеке,
его жене Перре-нелль, а также об их щедрой благотворительности и огромном
богатстве.
Фламель родился около 1330 года близ Понтуаза в небогатой
семье, сумевшей, однако, обучить его грамоте. Полагают, что родители его умерли,
когда Николай был еще очень молод, и он отправился в Париж, где стал
общественным писцом. Сначала он проживал возле кладбища Святых Младенцев, а
затем, как и другие представители его ремесла, перебрался в галерею
Сен-Жак-ля-Бушери.
Женившись на женщине зрелых лет, успевшей дважды овдоветь и
принесшей в семью скромный достаток, Николай смог арендовать две мастерские:
одну для себя, другую — для своих копировальщиков и подмастерьев. Нельзя,
однако, сказать, что он являлся зажиточным человеком. Помещение, в котором
Фламель проработал всю жизнь, было столь мало, что в наши дни подобное можно
найти разве что на отдаленных улочках — это скорее пристройка, чем лавка.
Несколько лет спустя, благодаря деньгам мадам Пер-ренелль и
экономя на всем, Николаю удалось построить небольшой домик прямо напротив
мастерских. Хотя положение его несколько улучшилось, он все еще был беден.
Существует юридический акт, составленный через несколько
лет после свадьбы, согласно которому супруги передают все свое имущество в
совместное владение. Судя по этому документу, состояние их все еще крайне
невелико.
Однако благодаря женитьбе, Фламель приблизился к тому,
чтобы вступить в класс мелких собственников. В это время он еще не занимается
герметической философией. Расширение деятельности за счет торговли книгами — вот
что поглощает все его мысли. Новое дело знакомит его с алхимическими трудами,
которые он получает для продажи или копирования. Очевидно они и стали причиной
одного сновидения, явившегося отправной точкой в его карьере алхимика.
Позже Николай рассказывал, что к нему явился ангел с
огромным томом в медном переплете, открыл его титул и сказал: «Фламель, запомни
эту книгу. Сейчас ты, как и многие другие, не поймешь в ней ни слова. Но
настанет день, когда ты узнаешь из нее нечто, другим недоступное». Затем видение
исчезло, но память о нем никогда не покидала Николая. Сон внезапно стал
реальностью много лет спустя, когда та самая книга попала в руки Фламеля. Вот
как он описывает это в своей рукописи ^Интерпретация иероглифических образов»:
Итак я, Николай Фламель, писарь, после смерти своих
родителей зарабатывал на жизнь искусством письма, составляя описи и счета и
проверяя расходы опекунов. Случилось так, что за два флорина я приобрел очень
большую и старинную книгу, украшенную золотой чеканкой. Она была написана не на
бумаге или пергаменте, как большинство других книг, а на чем-то, что показалось
мне широкими листами коры молодых деревьев. Обложка ее была сделана из меди и
покрыта причудливым орнаментом, состоящим из любопытных букв и рисунков.
Насколько я мог судить, это был греческий или какой-то другой из древних языков.
Все что я знал, так это то, что не могу прочитать эти буквы и что, несомненно,
это не латынь и не галльское наречие, с которыми я, естественно, был знаком.
Что касается текста, страницы были заполнены с величайшим
мастерством металлическим пером четкими и чудесно раскрашенными латинскими
буквами. Книга содержала три раза по семь страниц (они были пронумерованы в
таком порядке вверху каждой страницы), причем все седьмые страницы были пустыми,
не считая каймы из переплетенных змей по краям. На второй седьмой странице был
крест с распятой змеей. На последней седьмой странице была нарисована пустыня со
множеством прекрасных родников, из которых во все стороны расползались змеи.
На первой странице были написаны позолоченные заглавные
буквы: ИУДЕЙ, АВРААМ, КНЯЗЬ, СВЯЩЕННИК, ЛЕВИТ, АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ
ТЕХ ИЗ ПЛЕМЕНИ ИУДЕЕВ, КТО ГНЕВОМ ГОСПОДНИМ БЫЛ РАССЕЯН СРЕДИ ГАЛЛОВ. За этим
следовали самые страшные обвинения и проклятия (причем часто повторялось слово
MARANATHA) тем, кто осмелится взглянуть на эту книгу, если он не священник и не
писец.
По его собственному признанию, Николай Фламель понял из
книги не слишком много. Первая страница содержала лишь заголовок, приведенный
выше, вторая — призыв к израильтянам, а третья объявляла трансмутацию металлов
средством для выплаты дани, наложенной римскими императорами. Текст, относящийся
к получению Философского Камня, был относительно понятен, но — что в общем-то
традиционно для всех герметических работ — не содержал совершенно ничего о
природе необходимого первоветцества. Что представляет собой первове-щество,
сообщали четвертая и пятая страницы, не имевшие текста, но чудесно раскрашенные
несколькими картинками. Фламель заключал, что, хотя эти картинки, несомненно,
указывают, какие вещества следует использовать, только знатоку Искусства под
силу проинтерпре тировать их. Он осознавал, что пока еще совершенно неспособен
увидеть в них какой бы то ни было смысл.
Я сам тщательно исследовал эти иероглифические символы, но,
как и в случае других, чисто аллегорических художеств, никогда не понимал, что
автор хотел сказать. Даже зная, что конкретно означает тот или иной символ, я
понимал, что для той же цели можно было использовать и другие символы. В то же
самое время один и тот же символ можно было толковать совершенно по-разному.
Так же как и иллюстрации, текст книги не оправдает наших
надежд, поскольку Фламель очень осторожен. Он пишет: «Я не могу объяснить, что
написано на остальных страницах чистой и совершенной латынью, ибо Господь
покарает меня. Я совершу больший грех, нежели человек, захотевший, по преданию,
чтобы у всех людей в мире была одна голова, которую он мог бы отсечь одним
ударом». (Вполне вероятно, что Николай оставил более подробную информацию в
«Химическом псалтыре», который он завещал своему племяннику Перье, но текст,
написанный на полях его собственного служебника, закодирован).
Теперь, получив книгу и уверенный, благодаря сну, что она
предназначена ему свыше, Николай Фламель приступил к изучению текста и
иллюстраций. Он проводил месяцы и годы за этим занятием, но не продвигался
вперед ни на шаг. Однако здесь возник один нюанс.
Перренелль, которая поняла, что муж ее работает над
каким-то секретом, присоединилась к его исследованиям и вдохновляла его,
сохранив все в тайне от соседей. Итак, с помощью жены и, как он полагал,
вдохновленный Господом, Фламель продолжал работу. Но все было напрасно.
Кого-то может удивить, почему он, знавший, как общественный
писец, множество ученых людей, не рассказал кому-нибудь о своем открытии и не
попросил помощи. Для этого была, по крайней мерю, одна существенная причина —
алхимия не одобрялась церковью. В 1317 году папа Иоанн XXII обрушился на алхимию
в булле:
Алхимики вводят нас в заблуждение и обещают то, чего не
могут выполнить. Хотя они считают себя учеными, они упадут сами в яму, которую
выкопали для других. Абсурдно провозглашая себя Мастерами Алхимии, они проявляют
свое невежество тем, что вечно цитируют более ранних авторов. Хотя они не
способны завершить то, что никогда не удавалось и их предшественникам, они все
еще полагают, что тайна будет раскрыта в будущем. Когда они представляют всем
основные металлы как настоящее золото и серебро, они сопровождают это огромным
количеством бессмысленных слов. Их бесстыдство не знает пределов, ибо таким
способом они могут выпустить фальшивые деньги и потом обмануть кого угодно. Мы
повелеваем, чтобы такие люди навсегда высылались из страны, так же как и те, кто
нанимает их делать золото и серебро, и любой, кто помогает им. Для того, чтобы
наказать их, мы также предписываем все настоящее золото, которым они владеют,
раздавать бедным. Те, кто распространяют фальшивое золото и серебро — бесчестные
люди. Если у тех, кто нарушает закон, недостаточно средств для того, чтобы
уплатить штраф, они могут быть наказаны другими способами. Если кто-нибудь из
членов клира окажется алхимиком, ему не будет прощения, и он будет лишен своих
полномочий.
Стоит, кстати, заметить, что Иоанн XXII сам пользовался
дурной славой алхимика. После его смерти осталось такое огромное состояние, что
всякий без колебаний приписывал ему герметическое происхождение. Утверждают, что
папе принадлежит авторство трактата под названием «Искусство трансмутации»,
однако точно это не известно.
Вернемся все же к Фламелю, который после прилежного
изучения книги Иудея Авраама узнал о Великом Делании все, кроме одной
существенной детали, всегда ускользавшей от него, — природы первовещества. Ангел
больше никогда не возвращался, и Фламель, рассудив, что лучше обращаться-о
просьбой к самому Господу, чем к его подручным, молился так (молитву эту
приводит Манже в «Занимательной химической библиотеке»):
О, Всемогущий и Вечный Бог, Отец света. Создатель всех благ
и Даритель всех совершенных даров, я прошу Твоего бесконечного милосердия. Дай
мне понять Твою вечную Мудрость, ведь именно она окружает Твой престол, творит и
создает, направляет и оберегает все. Соблаговоли одарить меня ею из Твоего
небесного святилища и от трона славы Твоей. Да пребудет она со мной во всех
трудах моих, чтобы мог я обрести через нее истинное знание и безошибочно
продолжать мои исследования благородного Искусства, коему посвятил я себя, мои
поиски удивительного Камня Философов, который ты укрыл от мира, но часть
которого Ты явил избраннику Твоему. Пусть же Великое Делание, что должен я
совершить здесь внизу, начнется, продолжится и приведет к правильным выводам.
Дозволь мне пребывать в вечной благодати. Прошу тебя во имя Иисуса Христа,
который есть Камень Небесный, славнейший Краеугольный Камень, существующий
предвечно, который живет и правит с Тобой.
Божественное вдохновение так и не было даровано, по крайней
мере в явной форме. Тогда, наконец, уставший и истощенный Фламель показал копии,
сделанные им с некоторых иллюстраций, своему другу-врачу. Мастеру Ан-сельму.
Этот человек очень интересовался алхимией и тут же попросил разрешения взглянуть
на оригинал. Однако Фламель не счел нужным открывать всю правду и убедил
Ансельма, что у него есть только картинки. Мастер Ан-сельм понял символы
Авраама-еврея не намного лучше, чем сам Фламель, —но тем не менее он «объяснил»
их.
Объяснения Ансельма еще больше запутали несчастного
Фламеля, который говорит нам: «Это стало причиной того, что на протяжении долгих
двадцати лет я провел тысячи экспериментов, хотя и не с кровью живых созданий,
что есть грех и зло, ибо моя книга сказала мне, что философы называют «кровью»
душу, присутствующую в металлах, особенно в Солнце, Луне и Меркурии*».
Наконец вдохновение, возможно, божественного про-"
исхождения, все же пришло к нему. Осознав, что он никогда ничего не добьется без
посторонней помощи, Фламель решил взять с собой копию книги и посетить некоторые
страны, где он мог бы встретить ученых представителей племени Авраама. В то
время несколько известных синагог находилось в Испании, особенно близ собора
Святого Якова Кампостельского. Вполне естественно, что туда Фламель и
отправился.
Это напоминает нам о паломничествах Раймонда Лул-лия и
Василия Валентина, совершенных в разное время. Интересно, что сказал об этом
такой дока, как мастер Фулканелли в своей книге «Обители Философии»:
Эти советы помогают нам понять ошибку, которую совершали
многие оккультисты, воспринимая буквально чисто аллегорические сочинения,
предназначенные для того, чтобы открыть знание лишь некоторым, но засекретить
для всех остальных. Сам Альберт Пуассон впал в это заблуждение. Он поверил, что
Николай ФламелЬ, оставив свою жену, свое дело и свои иллюстрации, действительно
выполнял обет, данный им перед алтарем приходской церкви, и отправился пешком в
долгий путь в Иберию. Но мы готовы засвидетельствовать — если нашей искренности
поверят, — что Фламель никогда не покидал подвала, в котором шумели его горны.
Тот, кто знает, что означает посох пилигрима, нищенская кружка и раковина на
шляпе Святого Якова, тот знает, что мы говорим правду. Подставляя себя вместо
материала и используя в качестве образцов других тайных работников, великий
Адепт подчинялся правилам фило- т.е. в золоте, серебре и ртути — (Прим.
перев.)*. Ссылка на кровь объясняется тем, что Мастер Ансельм, как и многие
другие пафферы. перепутал алхимию и магию, и потому предложил смешивать ртуть с
чистой кровью младеицси. К счастью, Фламель был мудр и отверг эту идею. софской
дисциплины и следовал примеру своих предшественников.
Фулканелли имеет в виду, что в своих сочинениях Фламель
использовал себя в качестве символа для перво-вещества и что, все подробности
его путешествия представляют собой, по существу, аллегории различных
манипуляций, производимых с веществом на разных стадиях Делания Мастера.
Один эпизод особенно показателен. Когда Николай Фламель
возвращался из своего предполагаемого путешествия в Испанию, он заболел и
остановился в городе Лионе. Там, по совету торговца из Болоньи, он обратился за
консультацией к еврейскому врачу по имени Санчес. Во время разговора доктор
обнаружил столь обширные знания иудейской Каббалы, что Фламель показал ему
иллюстрации из своей книги. Доктор возбужденно воскликнул, что иллюстрации эти
взяты из утерянной книги «Аш Мелуареф» раввина Авраама, которая считалась
уничтог женной, и предложил сопровождать Николая в Париж. Но когда они достигли
Орлеана, доктор умер, так и не распахнув врата мудрости перед Фламелем. Эта
аллегория представляет собой чуть замаскированное описание процесса растворения
первичного вещества, являющегося важной отправной точкой в философском Делании
Мастера.
В отличие от Фулканелли, я не стал бы столь безоговорочно
утверждать, что Фламель никогда не покидал своих горнов. Я полагаю, что это
путешествие можно в равной степени рассматривать как некое посвящение. Фламель
долгие годы страдал от отсутствия знания о пер-вовеществе, поэтому кажется
вполне вероятным, что он был наставлен на истинный путь другим адептом, чье имя
ныне не известно и которого символизирует доктор Санчес. Так называемое
путешествие можно воспринимать как напоминание о необходимости посвящения и как
аллегорическое представление modus operand! (образа действия).
Итак, наконец-то, Фламель стал обладателем необходимого
знания, особенно знания о природе первовещества.
Он возобновил свои труды, но еще три года истекло, прежде
чем они увенчались успехом. Как мы увидим в последней части книги, три года —
это обычное время необходимое для того, чтобы выполнить Делание Мастера, следуя
Белому пути. Посему, упоминаемое Фламелем время, прошедшее после его возвращения
из «паломничества», является явным указанием на его истинную веру. Но давайте
обратимся к его собственному описанию обстоятельств, при которых он получил
Философский Камень:
Наконец я нашел то, что искал, и узнал это по едкому
запаху. После этого я с легкостью завершил Делание, и, поскольку я открыл способ
приготовления первовещества, следуя буквально указаниям моей книги, я не смог бы
ошибиться, даже если бы захотел.
Проводя Делание в первый раз, я использовал ртуть, примерно
полфунта которой превратил в чистое серебро, более качественное, нежели
получаемое в копях; это было многократно проверено и мною, и другими. Произошло
это около полудня 17-го января, в понедельник, в моем собственном доме, в год
Господа 1382; только Перренелль присутствовала при этом. Потом, все так же
следуя буквально инструкциям в моей книге, 25-го апреля того же года, примерно в
пять часов пополудни, в тех же условиях, в своем доме, в присутствии одной лишь
Перренелли я применил красный Камень на полфунта ртути. Я превратил ее в
примерно такое же количество чистого золота, гораздо более превосходного, более
мягкого и более ковкого, чем обычное золото. Я могу честно сказать, что я
добивался этого трижды при содействии Перренелли, которая поняла процесс так же
хорошо, как и я, помогала мне во всех моих действиях, и, несомненно, смогла бы
успешно все это проделать сама, если бы у нее возникло подобное желание.
В том же самом, 1382 году, начинается материальное
процветание Фламеля. В течение нескольких месяцев он становится собственником
более тридцати домов и участ ков земли в одном только Париже. Помимо этого, он
оплачивает постройку множества часовен и больниц. Наконец, он восстанавливает
западный придел церкви Сен-Же-невье-де-Арден и делает большое пожертвование в
пользу Кенз-Вент, госпиталя для слепых.
До 1789 года госпиталь ежегодно организовывал процессию в
Сен-Жак-ля-Бушери для того, чтобы помолиться о душе Николая Фламеля. Здесь, в
его собственном приходе, было обнаружено около сорока актов, свидетельствующих о
довольно значительных дарах смиренного общественного писца. В добавок ко всему,
он отремонтировал различные постройки на кладбище Святых Младенцев — очень
престижном кладбище, бывшем также излюбленным местом свиданий. В то время
огромная статуя Смерти, главенствовавшая над этим местом, перестала быть для
кого-либо источником страха. По указанию Фламеля, копии иероглифических картинок
из книги Иудея Авраама были изображены на одной из арок на кладбище. Он также
пожелал, чтобы на некоторых постройках были помещены барельефы, изображавшие
самого Николая со свитком в руке. Часть этих скульптур сохранилась до XIX века.
Нет смысла упоминать, что внезапный успех Фламеля не
остался незамеченным, как бы тщательно не скрывал он свое Делание от соседей.
Хотя Николай был обычным ремесленником и не имел связей в высшем обществе, слухи
о быстром росте его состояния достигли ушей короля Карла VI. По-видимому, для
современников его богатство казалось баснословным.
После того, как первое расследование королевских чиновников
показало, что за этим богатством действительно кроется что-то необычное, король
послал к Фламелю главного налогового инспектора Сира де Крамуази. В 1655 году
Пьер Борель, советник короля* и придворный врач, писал в своей книге
«Сокровищница галльских и французских открытий и древностей»: Людовика XIV —
Прим. перев.
Слухи о богатстве Фламеля дошли до короля, который послал
месье де Крамуази проверить, есть ли в них хоть доля истины. Но сей благородный
господин нашел, что Фламель живет в очень стесненных условиях и даже пользуется
глиняной посудой. Традиция, однако, утверждает, что Николай, обнаружив в
инспекторе благородного человека, рассказал тому всю правду и дал сосуд,
наполненный своим порошком. Говорят, что этот сосуд многие годы сохранялся в
семье инспектора. Это избавило Фламеля в дальнейшем от королевского внимания.
Подкуп Сира де Крамуази — мы вынуждены назвать это так —
позволил Фламелю спокойно продолжать свои труды. И все же он почти не изменил
свой образ жизни. Он продолжал мирно и незаметно жить с Перренелли до тех пор,
пока она не скончалась в 1397 или 1404 году и была похоронена на кладбище Святых
Младенцев. Сам Николай продолжал вести тихое существование и умер в возрасте
восьмидесяти лет. Балле де Виривиль, великолепный историк XIX века, хорошо
известный своими работами о Жанне д'Арк, также интересовался Фламелем. Вот что
он пишет:
Его дом, «Большие Фронтоны», утратил свои фронтоны,
множество скульптур и старинных орнаментов. Но он все еще стоит под номером 51
на улице Монмо-ранси, демонстрируя публике следующую оригинальную надпись: «Мы,
труженики, живущие за воротами этого дома, построенного в год Господа 1407,
обязаны, все и каждый, читать «Отче Наш» и «Аве Мария» каждый день, моля Господа
в милосердии Его простить бедных грешников. Аминь».
До самой смерти Николая Фламеля в 1418 году его богатство и
известность постоянно росли. Он купил себе место для погребения в церкви Сен-
Жак-ля -Бушери. Поскольку Фламель не имел детей, то, согласно его щедрому
завещанию, он отдал этой церкви почти все свое имущество.
Некоторые писатели, не принимающие алхимию всерьез,
пытались показать, что богатство Фламеля — всего лишь легенда. К их несчастью,
существуют документы на недвижимость, подтверждающие его колоссальное состояние.
Другие полагали, что ремесло Фламеля, в котором он достиг высочайшего
мастерства, приносило ему достаточно денег для того, чтобы оплатить все, что
угодно. Последнее утверждение выглядит совершенно абсурдно для того, кто имеет
представление об уровне жизни средневекового ремесленника. Николая также
называют ростовщиком или голословно утверждают, что он обманщик, претендующий на
обладание еврейским золотом. Очень хорошо сказал по этому поводу Луи Фигье:
«Подобные обвинения не просто беспочвенны; все известные исторические факты о
жизни и характере Фламеля встают на защиту его памяти».
Николай был человеком, посвятившим, по его собственным
словам, свою жизнь алхимии и достигшим в ней замечательных успехов.
Соответствует ли это общепринятому образу алхимика, для которого трансмутация
металлов есть лишь ступень в достижении бессмертия? Ответ был бы отрицательным,
если бы смерть Фламеля подвела всему итог. Но в действительности, история
продолжается, как и в случае Сен-Жермена и некоторых других великих Адептов.
Поль Люка, путешественник XVII века, рассказывает о
произошедшем с ним в Малой Азии вот что:
Как-то в Бурнус-Баши я обсуждал герметическую философию с
одним узбекским духовным лицом, и этот человек сказал мне, что истинные философы
знают, как продлевать жизнь до тысячи лет. Я упомянул прославленного Фламеля и
заметил, что, несмотря на Философский Камень, он несомненно умер. Услышав это
имя, мой собеседник посмеялся над моим простодушием. Поскольку перед этим я
почти поверил всему, что говорил он, я был очень удивлен, когда он подверг
сомнению то, что сказал я. Заметив мое удивление, он спросил еще раз тем же
тоном, действительно ли я на- столько наивен, раз полагаю, будто Фламель
действительно мертв. «Нет, нет, — сказал он, — вы не правы. Фламель жив; ни он,
ни его жена еще не попробовали вкуса смерти. Я видел их обоих в Индии не более
трех лет назад, он — один из моих ближайших друзей ». Потом дервиш рассказал
Полю Люка следующее:
Иногда слава может причинить массу неудобств, чего мудрый
человек может избежать, предприняв соответствующие меры предосторожности.
Фламель осознал, что будет непременно арестован, как только его заподозрят в
обладании Философским Камнем. У него не было никаких сомнений, что пройдет не
так много времени, прежде чем его обвинят в занятиях алхимией, раз уж история о
его чрезмерной щедрости выплыла наружу. Он избавился от преследований, распустив
слух о своей смерти и смерти своей жены.
По совету Николая его жена притворилась больной, и, когда
пришло время, была объявлена умершей, хотя, на самом деле, ожидала в Швейцарии,
пока ее муж присоединится к ней. Вместо нее был похоронен кусок дерева, одетый в
ее платье. Для того, чтобы соблюсти все церемонии, погребение было совершено в
специально построенной часовне.
Позже Фламель применил ту же тактику, и, поскольку деньги
могут сделать все, ему не составило труда получить согласие врача и церкви на
подлог. Николай оставил завещание, в котором просил похоронить себя в одной
могиле с женой и воздвигнуть над этим местом пирамиду. Итак, в то время, как
живой Адепт был на пути в Швейцарию, чтобы присоединиться к своей жене, еще один
кусок дерева был похоронен вместо него. С тех пор они вели жизнь философов
иногда в одной стране, иногда в другой. Это — истинная история Николая Фламеля,
а не та, в которую верите вы или в которую верит глупый Париж, .где так мало
людей, обладающих истинным знанием ... О том, как Фламель пережил свою «смерть»,
рассказывается во многих историях. Как ни странно, все они сходятся в одном —
после того, как он встретился со своей женой в Швейцарии, оба они отправились в
Индию. Понятно, что я не могу однозначно заключить, умер Фламель или нет. Что же
касается трансмутации, то мне кажется, что история эта дает нам первое
определенное доказательство. Нет ничего, что могло бы подтвердить заявления
Альберта Великого, Арнольда из Виллановы, или Раймонда Луллия о том, что они
получали золото. Но в случае с Фламелем ситуация иная, ибо его внезапное
обогащение не может быть объяснено ничем, кроме герметического Искусства. Итак,
вердикт мой таков: да, очень вероятно, что Николай Фламель действительно нашел
Философский Камень. И все же «очень вероятно» не может удовлетворить меня
полностью. Для того, чтобы убедиться, мне нужна полная определенность. Посему я
и приглашаю моих читателей продолжить наше паломничество в глубину столетий.
Наша первая остановка — XV век, Василий Валентин, немецкий ... 
